Форпост. Право победителя - Страница 54

К оглавлению

54

— Милый, зачем тебе всё это нужно? — Маша с неприкрытым страхом вслушивалась в далёкий гул бушующего моря, вздрагивая после особо мощных ударов прибоя о берег. — Сгинете, пропадёте.

Женщина заплакала и уткнулась мужу в плечо.

— Всех, кто виновен в гибели ребят, ты убил. Эти люди там уже три года живут, и никуда они не денутся. Лодка у них всего одна, и она даже меньше, чем наша. Сейчас они точно не рискнут никуда плыть. Про нас они не знают — значит, нападения от них ждать не приходится. Ну, подожди до весны!

Ваня с нежностью обнял жену. Родив ребёнка, Маша расцвела, превратившись из молодой и чертовски красивой девчонки в молодую и чертовски красивую ЖЕНЩИНУ. Любоваться ею Иван мог бесконечно, дети к Маше тоже всё время липли, а дворня, завидев Марию Сергеевну, замирала, вытягивалась по стойке смирно и вежливо начинала пунцоветь. Ее-ли хозяина или боялись, или уважали, то хозяйку все просто любили.

Маляренко проморгался, смахнув украдкой слезу, собрался и постарался придумать контраргументы на чрезвычайно дельные мысли супруги.

«Блин! И сообразить-то ничего не могу. Хочу! Вот такой я самодур, любимая. Хм… любимая… иди-ка сюда!»

— Ваня! — У Маши высохли слёзы, и она, довольно улыбаясь, отпихнула шаловливые руки мужа. — Ты ответь мне сначала.

— Я тебе потом отвечу.

— Ну ты и гад!

— А то!


Несмотря на огромное желание Ивана немедленно поближе познакомиться с общиной людей, живших на северо-востоке, здравый смысл и аргументы супруги возобладали, и экспедиция была отложена на целый месяц. Этому сильно поспособствовал страшнейший шторм, разразившийся аккурат в ночь перед намеченным выходом и продолжавшийся три недели.

Стас и остальные добровольцы, до одури наплававшись вдоль берега, обменявшись на прощание крепкими рукопожатиями, отправились по домам. Впереди была короткая, но бурная крымская зима.


Лишь в начале февраля, когда море немного успокоилось, а на тёмном от туч небе стали появляться светло-голубые просветы, Иван Андреевич Маляренко отправил гонца за десантниками.

— Ну что, хлопцы, готовы? — Капитан бросил взгляд на пирс. Там, у самого края, с ребёнком на руках, стояла Мария, а за ней, тоскливо глядя на лодку и её капитана, Таня.

«Эх, девчонки, девчонки…»

Иван уверенно улыбнулся, ободряюще кивнул женщинам и, не дожидаясь ответа «хлопцев», скомандовал.

— Франц, ходу!

ГЛАВА 2,
в которой Иван становится агрессором, пиратом, грабителем и убийцей

— Вот суки! Сильно? — Завёрнутый в лохмотья скелет по фамилии Лукин участливо склонился над располосованной кнутом спиной Аудрюса.

— Терпимо. — Было видно, что литовцу очень больно, но он лишь скрипел зубами, изредка бурча что-то на своём языке.

Бывший старпом злополучного краболова прекратил ругаться и, шипя от боли в спине, уставился на приятеля.

— На себя посмотри. Морда вся расквашена.

В самом Лукине было почти невозможно узнать того уверенного и сильного человека, что приплыл в этот сволочной лагерь полтора года назад. Добрый со своей кодлой сначала принял парня с распростёртыми объятьями, посчитав его кем-то вроде разведчика-спасателя, но потом, выслушав от прапорщика пару нелицеприятных монологов насчёт порядков, царивших в общине, и узнав, что новичок в прошлом был «судейским», пахан велел наглеца пригнуть.

Совсем пригнуть не получилось — парень рубился, как сумасшедший, искалечив нескольких шестерок и свернув шею одному из «коренных». Таких бойцов Добрый очень ценил и всю свою свору придержал, велев новичка боле не прессовать, а лишь урезал ему пайку и норму выдачи воды, рассчитывая, что со временем голод и жажда заставят прапора поменять свою точку зрения и примкнуть к бригаде. Прошло уже больше года, но пока ничего подобного не происходило: Лукин время от времени продолжал взбрыкивать, вступаться за обиженных и учинять разборки с братвой. Братва нервно оглядывалась на пахана и регулярно била Лукина. Била страшно, но без увечий и не насмерть. Сам Добрый уже не рассчитывал перетащить упрямца к себе, просто ему было любопытно, как долго этот чудак на букву «м» сможет продержаться.

Чудак, мало того, что не собирался сдаваться, а ещё и крепко закорешился с Аудрюсом, бывшим старпомом корабля, вокруг которого ныне и кипела жизнь. А тот по своему характеру был ещё большим упрямцем и правдолюбом.


Старпом прикрыл глаза, чтобы не видеть эту опостылевшую пустыню, и призадумался.

Перспективы вырисовывались невесёлые. Бригада рыбаков-филиппинцев, которую он курировал и за которую отчитывался перед Добрым, смылась, бросив его на произвол судьбы. Пахан озверел, и с тех пор, вот уже два месяца, жизнь моряка была сущим адом.

— Хрен их, этих азиатов, поймёшь. То друг, друг…

Община, которой «руководил» Добрый, уменьшалась чуть ли не еженедельно. Люди бежали в пустыню — куда глаза глядят, умирали от недоедания, болезней и побоев, но такого массового побега, да ещё и на лодке, раньше не было. Пахан понял, что слишком сильно «закрутил гайки» и что рискует вообще остаться без рабочих рук. Только поэтому и Лукин, и Аудрюс, и ещё три десятка таких же бедолаг-штрафников были ещё живы. А ведь всего полгода назад, когда доведённая до отчаяния издевательствами и насилием маленькая корейская община подняла бунт, пахан не церемонился. ВСЕ мужчины-бунтовщики были показательно посажены на колья. Все брожения тогда моментально прекратились, а в рядах «шестёрок» появилось нехилое пополнение.

54